Законодательство не запрещает совершение гражданско-правовых сделок между участником Общества с ограниченной ответственностью и собственно Обществом. Ведь эти два субъекта совершенно автономны, у каждого из них своя воля. Наиболее распространенными сделками являются займы между Обществом и его участником. Никаких ограничений на возврат заемных средств в процессе обычной хозяйственной деятельности Общества не предусмотрено.
Однако с введением процедуры банкротства ситуация существенно меняется. Так, с момента введения первой процедуры – наблюдения, все требования кредиторов могут быть заявлены только путем включения в реестр требований кредиторов.
Конечно, участник, определяя волю юридического лица, может продолжать изымать денежные средства, невзирая на те ограничения, которые влечет введение процедуры наблюдения. Стоит учитывать, что совершать такие действия крайне нежелательно, поскольку движение средств по расчетным счетам будет находиться в законном обладании арбитражного управляющего, который будет обязан обратиться за оспариванием таких сделок, как нарушающих принцип равномерного удовлетворения требований кредиторов.
Что же делать участнику в такой ситуации?
Обратиться с заявлением о включении в реестр требований кредиторов.
При рассмотрении такого требования не исключено, что активные кредиторы (среди них налоговый орган, кредитные учреждения), а также арбитражный управляющий могут возражать на такое требование, ссылаясь на корпоративную природу займа.
Судебная практика не содержит четкого ответа на вопрос, что представляет собой требование, вытекающее из корпоративного участия. Однако именно этим понятием вплоть до 2020 г. апеллировали суды, отказывая участникам должников в праве претендовать на возврат займа.
Верховный Суд Российской Федерации в Определении от 6 июля 2017 г. указал, что к обязательствам, сформированным из факта участия в капитале должника, относятся не только такие, существование которых прямо предусмотрено корпоративным законодательством (выплата дивидендов, действительной стоимости доли и т.д.), но также и обязательства, которые, хотя формально и имеют гражданско-правовую природу, в действительности таковыми не являются (в том числе по причине того, что их возникновение и существование были бы невозможны, если бы заимодавец не участвовал в капитале должника). Данным Определением судам было предоставлено право «переквалифицировать заемные отношения в отношения по поводу увеличения уставного капитала по правилам пункта 2 статьи 170 Гражданского кодекса Российской Федерации либо при установлении противоправной цели — по правилам об обходе закона (пункт 1 статьи 10 Гражданского кодекса Российской Федерации, абзац 8 статьи 2 Закона о банкротстве), признав за прикрываемым требованием статус корпоративного».
Обосновывая свои решения, суды исходили из того, что участник, предоставивший заем в кризисной ситуации, «спасая» Общество от банкротства, не раскрывая публично свой план выхода из кризиса, не вправе претендовать на возврат такого займа в случае введения процедуры банкротства, и отказывали во включении в реестр требований кредиторов.
Корпоративным требованием считалось и такое требование, которое направлено на скрытое увеличение уставного капитала, вследствие чего выплаты участнику производятся не путем распределения чистой прибыли, а путем возвратов займа.
Такой подход кажется крайне несправедливым, поскольку отказ во включении в реестр требований с установлением признаков злоупотребления правом никогда не позволит возвратить законно вложенные денежные средства в свое же общество.
Однако в начале 2020 года практика фундаментально изменилась с принятием Верховным Судом РФ Обзора судебной практики разрешения споров, связанных с установлением в процедурах банкротства требований контролирующих должника и аффилированных с ним лиц» (утв. Президиумом Верховного Суда РФ 29.01.2020).
Данный Обзор ввел принципиальное правило: требования участников должников, в том числе и по договорам займа, не обязательно являются корпоративными требованиями.
По смыслу пунктов 2 и 3.1 Обзора судебной практики разрешения споров, связанных с установлением в процедурах банкротства требований контролирующих должника и аффилированных с ним лиц (утвержденного Президиумом Верховного Суда Российской Федерации 29.01.2020), аффилированные лица вправе свободно определять правовую форму инвестирования, в том числе выдавать подконтрольной организации займы.
Предоставление займа в ситуации кризиса не является корпоративным требованием. «Займы во спасение» получили статус «компенсационного финансирования», негативным последствием которого является понижение в очередности требования.
Это означает, что участники должников перестали находиться в несколько дискриминационной ситуации. Они будут вправе получить вложения, но только после того, когда должник рассчитается со всеми кредиторами. Иначе данный подход называется «субординация требований» и активно применяется судебными инстанциями.
Однако в требовании, основанном на займе, прикрывавшем увеличение уставного капитала, откажут, поскольку оно является скрытым корпоративным финансированием.
«Зареестровая» задолженность в процедуре банкротства не позволит существенным образом влиять на неё, поскольку данные кредиторы не принимают участия в голосовании на собраниях кредиторов, их требования удовлетворяются в самую последнюю очередь.
Резюмируя, мы хотели бы рекомендовать участникам Обществ с ограниченной ответственностью на стадии заключения договора займа осознавать все возможные риски невозврата указанной суммы в случае введения процедуры банкротства, внимательно следить за экономическим состоянием Обществ в момент выдачи займа.
Если Ваше Общество находится в состоянии кризиса, то вероятность сохранения за Вами статуса кредитора по займу высока. Если же у Общества кризисных факторов не имелось, а выдача займов была обусловлена продолжением хозяйственной деятельности, то высока вероятность квалификации займа, как корпоративного.
